Песни

Поиск





Вторник, 19.03.2024, 09:50
Приветствую Вас Гость | RSS
Поэзия Владимира Гревцева
Главная | Регистрация | Вход
"Это мне суждено" 2ч.


        II.  Дева Обида

                                 *   *   *

...Вот говорят: «Теперь — свобода!»

Так почему, как в тот застой,

Консервативная природа

Цветет весной, а не зимой?
 

Как воплощённая угроза

Реформе, что старьё смела,

Реакционная берёза

Бела осталась, как была.

 
Не торопясь перемениться

И тормозя прогресса ход,

Тоталитарная пшеница

Всё кверху колосом растёт!
 

И, верные порочным нравам

Партмафиозной старины,

Сердца, с упорством крайне правым,

Всё с левой бьются стороны...

 

                               *   *   *

Вот в чем беда — мы не умеем жить.

Хотя умеем мы довольно много:

Рождаться, ждать, хотеть и голодать,

Существовать, хватать и насыщаться...

 
А жить — ну не выходит, хоть убей:

По-птичьи, по-древесному — забыли,

А по-людски — еще не научились.
 

                           ОСЕНЬ

Деревья, осень — не игра:

Она измучает дождём,

Обтреплет ветром догола.

Пора лететь. Чего мы ждём?

 

Деревья, припозднились вы!

Скорее в теплые края!

С густыми перьями листвы —

Чем ваши ветви не крыла?!

 

И зашумят они в ответ:

«Дружок, мы остаемся здесь

Не потому, что крыльев нет,

А потому, что корни есть».

 

                      *   *   *

Притворяется берёза — деревом,

Волк прикидывается — зверем...

Я насквозь вас вижу, я не верю вам!

Мне в ответ: «И мы тебе не верим...»

 

В шкуре ли густой, в зелёной кроне ли —

Это ж люди замаскировались,

Чтобы наши войны их не тронули,

Ложь и грязь людская не касались.

 

Шепчут: «Мы молчим — и ты не выдай нас,

Ты, сбежавший в человечью видимость,

Дождь,

       что прежде тыщей ног немытых

Очередь топтала или митинг...»

 

                            БОЛЬ

«Скажите, что такое боль?..»

Глупей не выдумать вопроса.

Но вдруг он по свету пронёсся,

В пространство бросился, как в бой.

 

Он рыскал, он ответ искал.

И эхо шло от скал ответом:

«Боль — то, чего на свете нету,

Поскольку нет её у скал».

 

И отвечали дерева —

Корой, корнями, веткой каждой:

«Боль — это высказаться жажда,

Коль не даны тебе слова».

 

А в стороне от злых детей

Собака с перебитой лапой,

Наверно, дать ответ могла бы,

Но слишком больно было ей.

 

И громким шёпотом сказал

Один шутник иль сумасшедший:

«Боль — это значит, человече,

Быть тем, кто в мире всё познал».

 

Как перепутанный пароль,

Над миром гнева и неволи

Вопрос метался, полный боли:

«Скажите, что такое боль?..»



                       *   *   *

...А снегопаду всё равно,

В котором времени кружить,

Кому сугробом под окно

Седую тучу положить.

Так медленен его полёт

На землю сирую с небес,

Как будто город весь плывёт

Сквозь неподвижный белый лес.

 

А снегопаду всё равно —

Кто вор, кто нищий, кто поэт,

Что можно, что запрещено,

Чей он засыплет свежий след.

Кладет ладони тишины

На плач, любовь и торжество.

И стали мы как чьи-то сны

В объятьи бережном его.

 

А снегопаду всё равно,

Кому шептать и ворожить.

И смотрят белое кино

Деревья, души, этажи.

От чистоты в глазах темно,

Как год назад и век назад...

И снегопаду все равно,

И жаль, что я не снегопад.

 

                ХРИПЛАЯ МЕЛОДИЯ
 

Старый мальчик, Бог с тобой —

Не по силам ноша!..

По весне уйдешь в запой,

Осенью — очнёшься.

 

Из норы на белый свет

Выползешь, дурея, —

С мордой жуткой, как портрет

Дориана Грея.

 

И внезапно грудь пронзит

То, что с криком длинным

Журавлиный клин сквозит

Над озимым клином.

 


                             ПЛАТА


Был счастлив ты? Пришла пора — плати!

Вот кредиторы — прокуроров круче.

И женщина сегодня память мучит

За то, что знал её ты во плоти.

 

Жил без друзей бы — не имел сейчас

Врагов, которым нет нужды в разведке...

Уже вот-вот подымут Вию веки,

И ты своих не сможешь спрятать глаз.

 

Счастливым быть — идти по острию,

А слева, справа — яма долговая...

И сын отвергнет путь твой, подрастая, —

За то, что он продолжил кровь твою.

 

Пусть мог ценить ты радость, лишь скорбя,

И самый счастья миг был с болью смешан,

Но не тверди, что задолжал ты меньше,

Чем кредиторы требуют с тебя:

 

Их это право — требовать с лихвой,

Хоть ты о том и знать не знал когда-то...

О Родина! Какую взыщешь плату

За твой язык, за небо над тобой?..

 


                               СИРЕНЬ


Расцветает сирень —

                           как играет оркестр духовой:

Так же густо, и слитно,

                           и бархатно, как пред войной.

 

В этом вальсовом ретро сиреневом

                           кружимся мы —

Так же слепо и медленно,

                           как накануне войны.

 

Ах, сирень! Словно сумерки,

                          застит глаза нам она,

Словно тем, кто не ведает,

                          что через месяц — война.

 

Цвет сирени — кого

                          ещё раз позовёт, позовёт?

Кто погибнет, погибнет, погибнет,

                          а кто доживёт?


 

                              ДОЖДЬ

 

Что-то лето дождливо чрезмерно —

Дни и ночи без роздыху, сплошь...

А пророки из Гидрометцентра

Все твердят: «Кратковременный дождь...»

 

Уважаемый метеоролог,

Ты меня за ехидство прости:

Дождь, быть может, и вправду недолог,

Если с вечностью соотнести.

 

Но пожалуй нам солнце — хотя бы

На полчасика, на полглотка...

Вечность — это, конечно, масштабно,

Жаль, что жизнь чересчур коротка.

 


                    ВОСПОМИНАНИЕ О ДУЭЛИ
 

Неба протяжная высь,

Знойные запахи лета.

Мы по краям разошлись

И навели пистолеты.

Взвесила, словно весы,

Лёгкие души опушка.

А вдалеке, как часы,

Не умолкала кукушка.

Где-то в лесу, в глубине

Глупая птица вещала —

То ли ему, то ли мне

Вечную жизнь обещала.


 

                              СТЕНА

 

Надёжнее, чем страж закона,

И глуше, чем Господь к мольбе,

Стена — как будто из бетона,

Меж двух соседей по судьбе.

 

Ей всё равно — весна ли, осень,

Короткий век иль долгий миг...

И оба стену эту носят,

Куда б ни шли, в себе самих.

 

И сквозь неё ни смех не брезжит,

Ни крик, ни шёпот не слышны...

А боль и свет — одни и те же

По обе стороны стены.

 

 

                         ВОЗРАСТ РИСКА

 

Следит охотничьим стволом

                             за мною смерть азартно,

В цейтноте стала вдруг узка,

                             как лезвие, стезя:

Мне ничего уже нельзя

                             откладывать на завтра,

Но наспех, начерно, кой-как —

                             тем более нельзя.

 
 

                            *   *   *

Я сам себе порою чужд и странен —

Как хрен в халве, как снегопад в Мали.

Мне кажется, я инопланетянин,

Одетый в шкуру жителя Земли.

 

Наверно, потому так нелегко мне

Жить на Земле со внеземной тоской...

Но, хоть убей, откуда я — не помню,

С какой планеты, от звезды какой?

 

Лишь по тому, как тяжко душу давит

Повальный торг, нахальный телебред,

Я чую, что на той планете дальней

Есть совесть, а торговли ею — нет.

 

 

                           ОТСТУПНИК



Не продал, нет... А просто — отдал.

Не сподличал. Но не стерпел.

Ему дана была свобода

Терять. Но он не захотел.

 

Душою слаб, ничем не мог он

Пожертвовать, И оттого

Стояли между ним и Богом

Земные радости его.

 

Из захолустного стакана

Крепчайшее смиренье пил,

И понимание, как рана,

Затягивалось. Он забыл,

 

Божественный теряя облик,

О всемогуществе своём —

В любви или в стихах любовных,

Но только в чем-нибудь одном.

 

                              *   *   *

В полночь хором запели часов голоса —

Как черту провели по воде...

Где кончаются «двадцать четыре часа»?

«Ноль часов» начинается где?

 

Эфемерных границ этих, призрачных меж

Не укажет, наверно, и Бог.

Каждый крохотный миг — он, быть может, рубеж

Двух огромных враждебных эпох.

 

И смотрю я в глаза тебе, вздох затая,

Не на той ли незримой черте,

Где мутится смятением нежность моя,

Темный грех начинается где?..

 
 

                          ОТКУДА?


Откуда в тебе

                    столько власти над силой природы?

Ты зонтик раскрыла —

                    сбежались покорно дожди.

Такая причуда —

                    над бодрым прогнозом погоды

Смеяться вовсю —

                    просто так, низачем, для души!..

 

Откуда в тебе

                   столько власти над магией слова,

Что гениям даже

                   дается галерным гребком?..

Порхнет твоя речь —

                   недодуманна и пустякова,

Но смыслы, как птицы,

                   за этим летят вожаком.

 

Откуда в тебе

                   эта власть над моею судьбою,

Что на перекрёстке

                   вины и хмельного вина

Я вдруг отвечаю

                   тяжелой и долгой любовью

На прихоть твою —

                   полюбить на мгновенье меня?..

 


                     ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА

 

Точно лес на земле полигона

В полосе для учебной стрельбы,

Счастье — это запретная зона

Посредине просторной судьбы.

 

Хоть пугает, но всё ж привлекает,

И, по правде сказать, неспроста:

Там растёт земляника такая!

Там такие грибные места!

 

А стрельба же не сутками длится,

Ведь бывают затишья порой...

Есть немногие, кто не боится, —

Те с добычей приходят домой!

 

Вот и мы, огражденья минуя,

Днём воскресным однажды в тиши

В эту ягодную, и грибную,

И запретную зону вошли.

 

Как тут мирно и благостно нынче —

Не долбит тишину автомат,

И не пули, а посвисты птичьи

Меж листвою густою сквозят.

 

Хоть и ходим совсем-то немного,

Но весомы корзины уже!

И почти что забыли, ей-богу,

Мы о том огневом рубеже —

 

Будто лес этот быстрым металлом

Он не жалил вчера и не сёк,

Будто в дрёме солдатом усталым

Он за тридевять далей прилёг...

 

И почти не покажется странным,

Если так нам с тобой повезет,

Что не выйдет на стрельбы сверх плана

Образцовый, старательный взвод...

 

                     *   *   *


Страх во мне поселился,

                              но нет в этом страхе позора.

Он любви безнадежной

                              и хрупкой надежде сродни:

Я боюсь за тебя,

                              как боюсь за леса и озера,

Как боюсь за стихи,

                              что ненужными станут они.

 

Я боюсь за твои

                              исчезания и возвращенья —

Вдруг однажды судьба

                              не сведёт между ними мосты!..

Ты порою прощаешь —

                              как будто бы просишь прощенья,

И прощения просишь —

                              как будто прощаешься ты.

 

Страх во мне поселился —

                              совсем незнакомый доселе,

От безверья спасая,

                              а может быть — верой губя...

Я боюсь одного,

                              одного лишь на самом-то деле:

Вдруг не нужен тебе

                              станет этот мой страх за тебя.

 
 

                             ВЕДЬМА

 

«Пусть закружит, пусть завьюжит

Там, где я стою!

Отобью чужого мужа,

Вьюгой опою.

 

Ох, какую ворожбу я

Злую разведу —

Отпою любовь любую,

Со своей войду,

 

Как хозяйка, как царица,

В душу муженька...

Пусть кружится черной птицей

Ведьмина вьюга,

 

Пусть милёночка голубит

Снежный мой пожар...

Кто колдунью не полюбит,

Кто сильнее чар?!

 

Нет мужчин таких на свете,

Все — в моих силках!..

Отчего ж морозит ветер

Слёзы на щеках,

 

Отчего ж не дарит счастья

Ведьме колдовство?

Все в моей мужчины власти —

Кроме одного,

 

Перед кем бы охнуть слабо,

Руки опустить,

Кто в колдунье — просто бабу

Смог бы полюбить...»

 
 

                      ПЕСНЯ О СЛЕПОТЕ

 

Я не в стае, оскалившей пасти,

Я не в стаде, тупом от пастьбы.

Никогда не считал я за счастье,

Если бьётся синица в горсти.

Зря гадал я, зачем предназначен

Мне мучительный этот удел...

Но однажды я сделался зрячим,

Сам не сразу поняв, что прозрел.

 

Мне вдруг предстала, будто под рентгеном,

Ветвь ледяная в будущем цвету.

Я разглядел в смятении мгновенном

Под суетной коростой — красоту.

 

И она подступала все ближе,

Расплавляя постылую мглу...

Я восторженно выдохнул: «Вижу!»,

Ну а вышло, что крикнул: «Люблю!»

 

Но, законы свои охраняя

И богам своим верность храня,

Оба общества — стадо и стая —

Всполошились, услыша меня.

 

Кричали мне, рычали мне, мычали

О том, что от любви прозреть нельзя,

Что я ослеп, что зряч я был — вначале,

Пока любовь не застила глаза.

 

И поверил я им на минуту,

И прозрение проклял своё.

Только миг был тупым я и лютым,

Был таким же, как это зверье.

Но за слабость настала расплата,

Что на свете страшнее всего:

Я виновен, что стая и стадо

Нынче видят во мне своего.

 

Подите прочь! Я знаю: мне до гроба

Не оправдать и не простить себя

За чёрный час, когда слепая злоба

Мне говорила, что любовь слепа.

 
 

                   ПОБEГИ В НОЧЬ

 

Побеги в ночь, побеги в ночь —

Неважно с кем, невесть куда.

Из дома прочь, из дома прочь

Зовут свобода и беда.

Зовёт обида — отомстить

За все сполна, за все сполна,

Закрыть глаза, себя забыть,

И пасть на дно, и пить до дна.

 

А из черных ветвей прорастают печальные лица.

Светофоры и листья размыты осенним дождём.

И увидит во сне этот дождь улетевшая птица...

Ты зачем? Ты за что? Ты откуда?

                                                Ты чья? Ты о чем?

 

Побеги в ночь, поб
еги в ночь,

И с полпути не повернуть,

Своей тоски не превозмочь,

Чужой руки не оттолкнуть.

Сегодня злость заменит страсть,

Взорвётся плоть, прервётся нить.

Не в первый раз, не в первый раз —

И не в последний, может быть...

 

А ненастье ночное беременно утром дождливым,

Где слетает листва на троллейбусные провода.

И деревья тебе улыбаются горько и криво...

Ты зачем? Ты о чем? Ты откуда?

                                               Ты кто? Ты куда?..

 


                                 АЛИСА

 

Вся — только тоненький стебель для глаз,

Мир отражающих теплый и талый.

Спросишь её: «Ты откуда взялась?»

Скажет в ответ: «А куда я попала?»

 

Сосредоточенно, как по складам,

Наши читает обычные лица,

Нашим привычным дивится делам...

«Девочка, кто ты?» Ответит: «Алиса».

 

И, наблюдая враньё и войну,

С очень серьёзною детской печалью

Тихо промолвит она: «Не пойму.

Странно живете вы здесь, в Зазеркалье.

 

Лишь на часок я из детства ушла

К вам, в королевство вражды и абсурда.

Но затворились за мной зеркала,

Чтобы не выпустить больше отсюда...»

 
 

                           ВЕРШИНА


Нелегко далась тебе вершина!

Да ведь ты на то и человек,

Чтоб она с тобою согрешила,

Допустив к себе, на вечный снег.

Восхожденье — радостнее взлета!..

Но она по-прежнему горда

И не стала ниже ни на йоту

Оттого, что ты взошел сюда.

 

                           *   *   *

 
Нас опять предадут,

                           как уже предавали не раз,

И любимые женщины,

                           и записные пророки...

Пусть остаться собою

                           достоинства хватит у нас,

Не лелея обиды

                           и не обивая пороги.

 

Дай нам, Боже, не впасть,

                           начиная с черты нулевой,

В ослепление мстителей

                           и во всевиденье судей!

Пусть обманут любимые —

                           с нами пребудет любовь.

Пусть пророк отречется —

                           пророчество с нами пребудет.

 

Тем, кто предали нас,

                           мы не бросим проклятия вслед:

Да хранит их удача,

                           бредущих по чуждым дорогам

Да поможет в пути

                           нашей веры покинутой свет

Стать счастливыми женщинам

                           и не погибнуть — пророкам...

 


                           ДЕВА ОБИДА

 

Не исчерпано, не позабыто

Ничего!..

Бродит по свету Дева Обида —

Крови жаждущее божество.

 

Бродит бOсая, в белой рубахе,

Чёрный волос течет на плеча.

По колена в распластанном страхе,

А в руке полыхает свеча.

 

И однажды во тьме нелюдимой

Повстречает тебя, как судьба...

«Ты нашелся, — шепнет, — мой любимый..

И дотронется робко до лба.

 


                                ФОРВАРД
 

Промазал! Такой был момент!

Ворота — пустые...

На миг стадион онемел

И вытянул выи.

 

На льду растянулся вратарь

Громадным младенцем.

И шайбе уже никуда,

Казалось, не деться...

 

Промазал! И вырастет свист

Стеклянной стеною.

К табло повернешься, солист,

Сутулой спиною.

 

Из тысяч поймет, может быть,

Единственный кто-то,

Как было бы пOшло — забить

В пустые ворота...


 

                          АКТЁРЫ

 

Снимаем грим. Пора идти домой.

В театре тишина, как после боя.

И тают в темноте его пустой

Душа злодея и душа героя.

 

Снимаем грим. Снимаем грех и боль,

Великие надежды и печали —

Все то, чем жили мы, играя роль,

За что мы так красиво умирали.

 

Снимаем грим, спеша к делам своим,

Врагам недавним улыбаясь криво,

Как будто бы — накладываем грим,

А там, на сцене, были мы без грима.

 

Снимаем грим. Снимаем лик чужой.

Чужую жизнь снимаем, словно кожу.

И медленно становимся собой.

И в зеркале узнать себя не можем.

 

                          СНЕГОВИК
 

Играя, ребячья орава

Среди городского двора

Слепила его для забавы —

И спать разбрелась до утра.

 

Из плотного, теплого снега

Возник он, как сон наяву.

Подарена жизнь ради смеха

Чудному сему существу.

 

Стоит он, свеченья и звуки

Стараясь впитать и понять,

Раскинув неловкие руки,

Всё сразу готовый обнять.

 

И нашей полуночной встрече

Он, словно бы празднику, рад...

Привет, снеговой человече,

Привет, мой наивный собрат

 

С восторженной, нежной душою

Подснежника или щенка!..

Кивни мне башкою большою,

Вбери в свои два уголька.

 

Одной мы, непрочной породы,

А то и судьбою родня:

Не смеха ли ради природа

Явила на свет и меня,

 

Не так ли мне кануть однажды

В веселье дождя и ручья?..

Но глупо, но радостно жажду

Тепла от чьего-то луча.

 
 

                   ПУСТЬ ПАРУСА ТВОИ…

 

В столице буйствует листва —

Тепло и звонко...

Да будет жизнь твоя светла,

Сестренка!

 

Да сохранят тебя всегда

От боли

Друзей надёжные сердца,

Ладони!

 

В разлуке, горе и в журбе

Осенней

Пусть будет мужество тебе

Спасеньем,

 

Пусть паруса твои, легки,

Как чайки,

К причалам веры и любви

Причалят!

 

Да будут вечно за тебя

На свете

И Бог, и люди, и судьба,

И ветер!

 

 

                              *   *   *

 

Красавица, скажите мне слова —

Блажные, неожиданные, лживые!

Чтоб жажда жизни золотою жилою

Сверкнула и с ума меня свела.

 

Пусть молча, но скажите мне слова —

Движеньем глаз, на лоб упавшим локоном,

Чтоб тайная улыбка лодкой легкою

Повоевать с волной меня звала.

 

Чтоб, с ходу очутившись невзначай

В пространстве, Вами только что оставленном,

Я ощутил, как вешний пар проталины,

Воздушный след бедра, груди, плеча.

 

Чтоб даже эти хмурые дома,

К фундаментам прикованные намертво,

Вдруг ожили, как будто стадо мамонтов,

И медленно шагнули сквозь туман.

 

Красавица! От Вашей красоты

Я все возьму, хоть ничего не надо мне:

Мы не заснем под простынями смятыми

И никогда не перейдем на «ты»,

 

Но властны Вы мне даровать права

Поверить в бред, что создан мир поэтами.

И вот затем, для этого, поэтому —

Красавица, скажите мне слова!

 
 

                                  *   *   *

Все правильно, привычно, все —  как надо:

Врет пресса, цены жмут, дитя растет.

И лодка повседневного уклада

По речке, а не по небу плывет.

 

Но в час ночных мечтаний одичалых

И одиноких, истовых молитв —

Какие радости тебя печалят,

Какая горечь душу веселит?..

 

                         БЕРЕГИНЯ

 

Как пробился он — ведомо Богу —

Сквозь пласты поколений и вех —

Этот, вторгшийся в нашу эпоху,

Древнерусского лада побег!

 

Через непредставимые сроки,

Через толщи судьбы и земли

И природы, и прошлого соки

До сегодняшней ветки дошли.

 

Дали темные столькое скрыли!..

Только женщине — все нипочем:

Ей дано и былины, и были

Прозревать не рассудком — чутьем.

 

Пролететь дальнозоркою птицей

Над границей Руси и Степи,

И в русалку перевоплотиться,

На Купалу — цветком расцвести.

 

Взгляд России, пронзительно синий,

Ей велел — у забвенной черты,

В смутном времени — быть берегиней

Генной памяти и чистоты.

 

И горит в ней огонь негасимый,

Той, исконной красы бытиё,

Ибо женская сущность России —

То ли крест, то ли крылья её.

 
 

                      СТЕПНАЯ ФАНТАЗИЯ

 

...И опять я не знаю покоя:

Наяву, а быть может, во сне,

Как натянутою тетивою,

Это имя звучит — Хасяне.

 

Будто в древнем полынном пространстве

Табунов, суховеев и вьюг

Тонкой бровью степнячки скуластой

Круто вскинулся выгнутый лук.

 

Слышу в имени — юность, и ересь,

И весенний гарцующий дождь...

Тетиву отпустила, прицелясь,

Азиатского племени дочь.

 

Сквозь громоздкость московских кварталов

Острым — наискось — ветром прошла

И в славянское сердце попала

С вороным опереньем стрела.

 

 

                              *   *   *

 

Есть в слабости твоей такая сила,

Как в почке — всемогущество весны.

Я знаю: ты меня заговорила

От яда, от хворобы, от войны.

Меж катастроф убийственного века

Твой тайный вздох мне расчищает путь.

Так отклоняет тоненькая ветка

Кусок свинца, летящий прямо в грудь.

 

Есть в слабости твоей такая сила,

Как в спичке — всемогущество огня.

От бед любых меня ты защитила

И — беззащитным сделала меня

От губ твоих, от слез твоих, от плоти,

От молний счастья медленных во мгле,

От многих встреч в отчаянном полете,

От одного прощанья на земле.




                       СВИДАНИЕ


Чувствуешь, как долог этот миг

В часе пик московском, будто в чаще?

Мы с тобою — два глухонемых

Среди слышащих и говорящих.

 

Чувствуешь, как краток этот век?..

Он окрест кружится, словно вьюга,

Ото всех скрывая наш побег

Из неволи будней — друг во друга.

 

Друг во друга нас тоска ввела,

Будто бы иглою внутривенно...

Чувствуешь, как немы все слова,

Как глаза и руки откровенны,

 

Как исполнен смысла каждый час

Счастья нашего глухонемого?..

И разгородить не в силах нас

Частокол безлюдия людского.


 

               ПЕРЕЧИТЫВАЯ ЭЛЮАРА

 

Мы — трудяги любви.

                     Мы творим ее — время подряд.

Жить не ради любви –

                     разве жизнь это! Так, баловство...

На земле поцелуи,

                     как на небе звезды, горят,

И ты знаешь —

                     еще неизвестно, где больше чего.

Мы с тобою вдвоем —

                     и высокую чистую ночь

Белым Млечным путем

                     нагота осветила твоя.

Может, мы рождены-то

                     затем, чтоб Вселенной помочь,

Может, мы-то

                     и звезды творим, поцелуи творя...

 

                            *   *   *

 

Ты ни с чем не сравнима... И все же

В каждом миге любого из дней

Ты на разные вещи похожа,

На растения, птиц и зверей.

 

Ты похожа на что пожелаешь —

На звезду, и еще на звезду,

На поляну, на лань, и на ландыш,

И на ласточку в чистом пруду,

 

На знакомый звонок телефонный,

На мое ожиданье звонка...

Ты похожа на летние клены,

Так похожие на облака!

 

Ты похожа на ливни густые,

Что грибы засевают в июнь,

На росу, на рассвет, на Россию,

Каждый клеточкой певчей — мою,

 

На биение крови под кожей,

На летучую строчку письма...

Ты на все, что прекрасно, похожа

Потому что прекрасна сама.

 


                       *   *   *


Слово, не имеющее веса,

Суетное, лживое — презрев,

Я вхожу в библиотеку леса,

Как меж книг, бреду среди дерев.

 

Мудрости утерянной взыскую

В тыщелистьях прозы и стихов,

Писанных природой напрямую,

Без посредства человечьих слов.

 

Погружаюсь я, хмелён без хмеля

И без пошлой трезвости тверёз,

В летопись дубов, былины елей,

В искреннюю лирику берёз,

 

В клёна вопль, звездой горящий немо,

Будто прапрапушкинский «Пророк»...

А меж крон просвечивает небо,

Как несказанное между строк.

 

Этот лес — хотя б росток единый,

Хоть бы высвист птичий из листвы,

Невозможно — и необходимо –

На язык людей перевести.

 
 

                   ЗИМНЯЯ  ЗВЕЗДА

 

Звезда над верхушкой заснеженной ели,

И многие звёзды над этой звездой.

Как будто все разом они зазвенели

Просторной морозностью и чистотой.

 

Восторг и свобода — как в детстве бывало.

Взлёт взгляда —

                  с бездонной Вселенной на «ты»...

И, кажется, вновь тебе всё-таки мало

Земного призванья без зимней звезды.

 

Замри средь снегов, как прозревший впервые,

Смотри в бесконечность светло, без тоски...

Трескучие стужи целебны в России,

Друзья бескорыстны и звезды близки.




                           *   *   *


Одно лишь есть на свете средство,

Чтоб жить без страха и стыда:

Не занимай чужое место —

Ничьё, нигде и никогда.

Коль сила есть — ума не надо...

Но не карабкайся, кряхтя,

На пост властителя Пилата,

На крест Спасителя Христа.

 

И если даже неизвестно,

Кому судьбой оно дано,

Не занимай чужое место,

Пусть нет хозяина давно.

Ни прилежанием, ни силой,

Ни комбинируя хитро,

Ни возле женщины красивой,

Ни на базаре, ни в бюро!

 

Пусть это выгодно и лестно,

Пусть это плата за труды —

Не занимай чужое место,

А занял сдуру — так уйди!

Оно тебя покуда носит,

Как конь в узде и под седлом,

Но все равно однажды сбросит —

И поделом, и поделом!

 

Когда корабль поглотит бездна

И плот застонет под людьми, —

Пускай твое захватят место,

Но ты чужого — не займи!

Среди фиглярства или зверства,

Злой немоты, свободной лжи —

Не занимай чужое место,

Чтоб сам себе не стал чужим!



                   *   *   *

 

Мне суждено остаться здесь —

Во времени, где жизнь случилась,

Где свет берёз, как Божья милость,

Пока ещё не вышел весь.

 

Мне суждено остаться здесь —

На захолустнейшей планете,

Куда доходит за столетья

С соседних звезд скупая весть.

 

Здесь суждено мне дни мои

Прожить — не святым, не великим —

Средь красных капель земляники,

Разбрызганной, где шли бои...

 
 

                    *   *   *


Высока ты, твердь небесная,

Высока.

И бредут гурьбою тесною

Облака.

 

А по полю травы плещутся,

Как волна.

И под травами мерещится

Глубина.

 

Под некошеными волнами

Чует взгляд

С куполами колокольными

Китеж-град.

 

Все звонит глубокий колокол,

Все гудёт...

Этот звон тревожным облаком

Вдаль плывет.

 

Как покоен, и тревожен как,

Густ простор,

Где стоишь ты одинешенек —

Перст перстом ...

 

Смятена и неотмолена,

Сплошь грешна,

Очищения, как молнии,

Ждет душа.

 

Ей меж бездною и бездною

Жить как нить.

Твердь земную и небесную

Съединить...

 

                             *   *   *


Может быть, я сужу однобоко,

Но скажу — ни гордясь, ни скорбя:

Мне по жизни не выпало Бога —

И пришлось уповать на себя.

 

Не надеясь на горнюю милость

И не веря в проклятья печать,

Бунтовать и терпеть доводилось,

И прощенья просить, и прощать.

 

И года, как суда свои, строя,

Как сады, их растя до плода,

От любви, от работы, от боя

Не увиливал я никогда.


На главную

Copyright MyCorp © 2024