В рамках программы «Творческое наследие Владимира Гревцева»

выпущен диск песен В. Гревцева

«В тебе самом твоя звезда…»

1.     Рубайат офтальмологический.           12.      Террористка.

2.     «Кто ты, прекрасная дева...»                13.      Ровесницы мои.

3.     Посмертный монолог из 1980-го.       14.      Песенка про третий срок.

4.     Не занимай чужое место.                       15.      «Пилигримом из столицы…»

5.     «Любимая, вернись...»                            16.      «Нет, я тебя не понимал...

6.     «Так исполнены тоски...»                      17.      Черная речка.

7.     «Есть в слабости твоей...»                   18.      Плач Ивана-дурака.

8.     «Я не в стае, оскалившей пасти...»   19.     Побеги в ночь.

9.     Крымская фантазия.                              20.     У судьбы выходной.

10.   «Ой, вы годы мои молодые...»          21.     «В тебе самом твоя звезда…»

11.   «В Корсаковской клинике...»             22.     Туман

Стихи, музыка, вокал, гитара - ВЛАДИМИР ГРЕВЦЕВ.

Аранжировка: Анатолий Беляев, звукорежиссер: Михаил Максимов,

дизайн обложки и фото: Елена Прививкова, Дарья Прививкова, Валерия Кабанова.

Все средства от продажи альбома пойдут на развитие

программы «Творческое наследие Владимира Гревцева».

По вопросам приобретения диска обращаться по телефону:

8-915-154-99-47 – Елена Витальевна

8-985-999-43-00 – Елена Алексеевна

______________________________________________________________

18 мая 2010 года в Государственном Историческом музее состоялся концерт

народного артиста России Вячеслава Кобзева,

посвящённый 65 годовщине Победы советского народа в Великой Отечественной войне.
Гонорар, полученный за этот концерт, певец передал

в счёт программы "Творческое наследие Владимира Гревцева»

__________

                                

Сборник "Мой отец из пламени Победы" можно скачать в формате PDF. Эта книга - одно из лучших изданий о Великой Отечественной Войне за последние годы, поэтому, учитывая маленький тираж, мы решили сохранить её в первоначальном виде, вместе с иллюстрациями.

Из статьи «Слово о поэзии оппозиции.» (1998)

Автор: Григоров Виталий Александрович

http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/159463/

Самым «откликающимся» на происходящее является Владимир Г р е в ц е в. Но до 1993 года он, как и все,

был по существу растерян. Его слово дышало обидой. И характерное – для многих! – душевное состояние

тех лет выразилось в стихотворении «Дева Обида». Образ «девы» страшен; и она, по мысли поэта,

не сегодня – так завтра найдёт своего обидчика и «однажды во тьме нелюдимой дотронется до лба», ибо

Не исчерпано, не позабыто
Ничего!..
Бродит по свету Дева Обида –
Крови жаждущее божество.

Но уже в 1992 году в творчестве Гревцева прозошёл резкий поворот от стихов символов, в которых образность

заимствована у сказок и мифов («Плач Ивана-Дурака»), к стихам глубоко реалтстическим. Эта «метаморфоза»

ознаменовалась проникновенным и единственным в том году стихотворением «Старик безногий с золотой звездой…».

Поэт «немеет от вины» перед «героем несуществующей страны». И, переосмысливая жизнь ветерана, он,

как сын, чувствует в своей душе телесную и сердечную боль отца, будто свою. И новоиспечённая аббревиатура

Державы безжалостно растравляет обоим гражданам своей Родины грудь:

… и солдатский подвиг твой
Вдруг отменили
Вместе со страной.
И, словно боль
В отрезанной ноге,
В душе мозжит и ноет: «СНГ»…

С этого времени Гревцев убеждённо продолжает традицию глубокого реализма пролетарских «правдистов»,

забыв о мифических образах, но и не впадая в революционный романтизм. Реализм до мозга костей – вот главная

особенность поэзии Гревцева. В 1993 году он создаёт нечеловеческий образ «палача-спецназовца»,

«выплёвывающего в соплеменников пули оскаленным ртом», образ «СМИ» (средств массовой информации),

погрязших во лжи. Смелый обличительный накал звучит вплоть до 1998 года. Но с 1996 года вызревает новая нота –

осмысления ситуации и прямого призыва к борьбе. Если в 1993-ем он терялся в своём «Я», как многие до сих пор –

в пресловутой многопартийности:

Я – православный атеист,
Я – красно-белый плод,
Кондовый русский коммунист,
Советский патриот, –

то в 1996-ом в стихотворении «Голос расстрелянных», осмысливая кровавый расстрел 93-го,

страшно похожий на расстрел 1905 (известно, коммунистов у Верховного Совета было меньше монархистов

и других «патриотов»), поэт воскрешает пафос Луначарского; и, более того, гнев погибших обращён не только

в сторону врагов, но и – друзей (вождей оппозиции). «Гробовой» анапест, как нельзя лучше, передаёт замогильное

«сердцебиение» павших:

Матерились мы всласть
перед тем, как на землю упасть,
На трусливых вождей,
что не выдали нам автоматы.
Безоружными мы
защищали Советскую власть
И, при жизни цивильные,
приняли смерть, как солдаты.
К примиренью зовут
патриарх нас и митрополит,
Заслоняя тем самым
убийц хладнокровных от кары, -
Ведь у них ничего
не прострелено и не болит,
Не давили их танки
и в спину не били «бейтары».
Мы изведали цену
молебнов и скорбных речей
Тех, кто с нами не встал
пред наколотой стаей ОМОНа.
Бога всё-таки нет,
если он не казнил палачей,
Не отмстил за расстрелянных
мощью божественных молний.
Неужели опять
уговаривать их и стыдить?
Липким страхом смердит
нераскаянное словоблудье…
Суд им будет не божий –
мы сами придём их судить.
И во имя людей –
мы безжалостны к нелюдям будем.


«Никто не даст нам избавленья, // Ни Бог, ни царь и не герой: // Добьёмся мы освобожденья // Своею собственной рукой!»

Эти слова – давно уже прописная истина, но до сих пор непреложная!
В стихотворении «Всё на голову с ног перевернули» взгляд Гревцева стал зорче, летописью веет от строк:

Хозяевами стали в нашем доме
Убийца, спекулянт и казнокрад.
И те, кто совесть продали за доллар,
Нам о России «пгавду» говорят.

Рождается вера в лучший исход:

Но верю я: народ расправит спину,
Мы от ворья страну освободим
И, паразитов властвующих скинув,
Сполна им по заслугам воздадим.

Врагам выносится приговор, венчающийся хлёсткой иронией:

Отцов «реформ», творцов «приватизаций»
Нам по суду тогда бы обязать:
Пожизненно на ваучер питаться
И ежедневно Минкина читать…

Интересно заметить, что у Гревцева когда-то сказанное «между прочим»

(«Нашу память бездомною сделать хотят…», 1995):

Притворившись друзьями, идут палачи
Против… Сталинграда. –

впоследствии вырастает в целое произведение («Верните имя Сталинграду!»):

То имя годы не запашут,
У мира в памяти оно,
Хоть в час недобрый с карты нашей
Насильственно удалено.
Пред совестью, пред всем, что свято,
Спешите выправить вину:
Верните имя Сталинграду,
Как повернул он вспять войну!

Стихотворения 97-го года «С самим собой БОРИСь!», «Япона-Мать!», «Мани, мани, мани»,

«Новый русский, холуёк Сиона», «Вечный огонь» по своей художественной сути ироничны.

Но ирония в каждом – своя. В одном – горькая, в другом – злая, в третьем – мудрая…

Наравне с особой иронией разрабатывается и тема. «С самим собой БОРИСь!» есть ответ

на указ президента о борьбе с экстремизмом:

Кто сеет варварство и мор
Из края в край Отчизны?..
Чума убийственных «реформ» -
Образчик экстремизма!
< … >
Кто в рабство «баксу» продал нас,
Кто множит ложь и злобу,
Вверг в нищету рабочий класс
И душит хлебороба?
< … >
Чтоб экстремизм и терроризм
Пресечь в России сразу –
С самим собой борись, Борис,
По своему указу!


«Япона-Мать» говорит о «безалаберном» отношении «барина» Ельцина к «российскому люду» и о соглашательстве с японцем:

Промолвил:
«Широка ты, мать-Россия!»
А эхо понеслось:
«Япона-Мать…»

«Мани, мани, мани» - не нуждается в комментарии, так как название говорит о «многом».

Едким юмором и острой сатирой характерно оно. Публицистический эпиграф («мода» на такие эпиграфы

охватила и широко признанных поэтов), как почва стиха, сразу же вводит читателя в курс дела:

«Суммы свыше 1000 долларов обслуживаются вне очереди. (Объявление в пункте обмена валюты.)»;

из факта поэт раскрывает мировоззренческую сущность власти:

Табличка-то правду сболтнула
И носом в действительность ткнула,
Что люди – уже и не люди,
А суммы в рублях и валюте.
Вот суть вашей высшей идеи,
Ваш истинный бог, прохиндеи!
Вопили: «Свободная личность!»
Подразумевали: «Наличность».

Тема памяти с горькой, щемящей душу иронией, представлена в шести строках под монументальным

названием «Вечный огонь»:

Вечный огонь
на могиле солдатской погас –
Те, кто погиб,
расплатиться не могут за газ…
Те ж, кто позволил,
чтоб Вечные гасли огни,
Сраму не имут –
а значит, мертвы и они.
Павшие шепчут:
«Жива ли родная страна,
Если в ней память
сегодня «Газпрому» должна?»

В 1995 году в стихотворении «Нашу память бездомною сделать хотят» Владимир Гревцев остро переживает

уничтожение П а м я т и, как жизнесобирающего понятия, сравнивая образ нахлынувшей «неправды» и

«учёной нечисти» с «батыевой тьмой-татарвой». Обращение к истории Родины есть общий признак поэтов-коммунаров.

В этом же произведении возникает редкая, но совестливая тема – тема с а м о б и ч е в а н и я. Отчего редкая?

Оттого, что не каждый поэт мужественен, как Владимир Маяковский, чтобы наступить на горло своей собственной

песне, своей совести, погрязшей в бездействии (Слово – тень дела», - говорил Демокрит.):

Почему же пред этим вторжением тьмы,
Так покорны, так слепы предательски мы,
Бессловесно мирясь
с грабежом и потравой?

«Мы» у Гревцева тоже самое, что «Я», и наоборот. Потому что коллективный дух является доминирующим

у русского человека и, в частности, у коммуниста.
Порой Гревцев доходит до нагого декламирования, до заводской риторики,

создавая стихи-девизы, стихи-агитки:

Армия – с народом!
Только вместе
Мы сильны.
Пускай сплотит нас вновь
Верность славе, доблести и чести
К Родине священная любовь.

Такая «броскость», признаем, имеет право на существование, потому что пафос их, зовущий к соборности, благороден:

Не дадим пропасть родной земле!
Друг за дружку выдюжим, осилим
И врага у рубежей России
И змею измены, что в Кремле.

Владимир Гревцев не бесславно выступил и в жанре гимна, создав наравне с общеизвестным «ораторским» образом «мужицкий»,

воистину народный образ вождя коммунизма ( Вспоминается известная фотография августа 1917 года, на которой Ленин смотрится

бравым парнем, в русской рубашке, в рабочем пальто, в простой кепке, и с умными и проницательными глазами, - истинный,

истинный «волгарь»!). Более того, поэт искренне хочет преодолеть время, чтобы жить с Лениным, «дышать одними чувствами»

и быть убитым вместо него. Это стихотворение, бесспорно, войдёт в поэтическую лениниану русской и мировой поэзии.

И его стоит привести полностью (1996):

Я хотел бы услышать Ленина –
Коренастого волгаря,
Что задиристо и уверенно
Подаётся вперёд, говоря.

В тёмном времени, в тронном Питере,
Где рябит от жандармских рож,
Я хотел бы слова его впитывать –
Так, как степи глотают дождь.

Я хотел бы, явившись к Ленину
В виде лапотного ходока,
Вдруг понять: мироеды – временны,
А Коммуния – на века!

В красных робах на Красной площади
Встать, касаясь плечом плеча,
И ловить горячую, плотную
Речь летящую Ильича.

Я хотел бы увидеть Ленина –
Не сквозь годы, не вдалеке,
Вне спокойствия мавзолейного, -
С кепкой, стиснутой в кулаке!

И, прорвавшись сквозь поколения,
Я хотел бы сильней всего
Оказаться на месте Ленина –
Когда пуля летит в него!

___________________________________________________________________________________________________